Д Кузиманза - Ну и что, что тролль[СИ]

Подошел ближе, опустился на колени и заглянул внутрь. Когда глаза привыкли к темноте, Ивар увидел, что за входом начиналась словно бы маленькая пещера, уходящая очень круто вниз. Что дальше, неизвестно. Вздохнул и оглянулся ещё раз на солнце, небо, лес, который теперь казался ему прибежищем покоя и безопасности. Охватило его странное чувство, что видит это всё в последний раз.

Так Ивар прощался с белым светом и готовился к спуску в пещеру.

А в гостинице "У Беззащитной Сиротки" Маркус в это самое время говорил, сохраняя вызывающий вид:

— Хозяйка, вы принимаете вещи в заклад?

— Иногда, — ответила Мартина. — А вы, уважаемый, что же, поиздержались в дороге?

— Можно сказать и так. Я хочу заложить у вас мою смерть.

Ронни округлил глаза. Слишком мало знал своего рыцаря, чтобы понять его слова.

— Э нет, — возразила Мартина. — Под залог смерти я не дам и ломаной монетки. Но вы можете сделать ставку. Правда, сейчас плохой курс, и за одну монету получите всего три.

— Если выживу?

— Если не понадобиться выживать. А если выживете, то получите пять за одну.

Маркус улыбнулся:

— Ну-у, это смех, а не ставки! Хотя бы восемь.

— Было и десять, но в те времена, когда не слышали о бездухах!

Озадаченный Ронни умоляюще посмотрел на Мартину:

— Вы шутите? Скажите, что вы шутите!

— Какие шутки? Мне предлагают деньги, и я от них откажусь?

— Практичная хозяюшка, — усмехнулся Иво. — Она не знает, что прогадала бы. Маркус не из тех, кто погибает.

— Это Маркус? — одними губами спросил Айвен.

— Да, — так же беззвучно ответил Иво.

— Тогда все в сборе, — эти слова Айвен выговорил вслух, и их услышали.

— Все? — сердито спросил Маркус. — Что вы хотите этим сказать, мастер маг? И прежде всего, объяснитесь со мной!

Суровая Ингигерда покачала головой:

— Ай, неладно! Не нужно разжигать распрю из нелепости. Леди Элизабет! Не дело было обвинять нашего доброго мага в том, в чём его никто не может обвинить! Разве не вы первая начали говорить нам, что мастер Айвен — ваш муж?

— Леди Элизабет сказала то же самое и самому мастеру Айвену, — подтвердила Мартина. — Он ведь не помнил никого из своего прошлого. Кроме Тилли, — добавила она еле слышно.

— Не будем ссориться, — сказал Готфрид. — Во всём происходящем столько путаницы. Может быть, это злое влияние бездухов? Но… "все в сборе"? Что это значит, Айвен?

— И сам не знаю, — пожал тот плечами. — Все собрались. Мы ведь куда-то должны отправиться? Или мне только кажется? Или я сам себе кажусь? И не просто кажусь, а странно кажусь.

— Человек, — покивал Готфрид. — Человек — это такое странное существо.

"Вот именно: Человек, — подумал он. — Человек — странное существо. Он абсолютно уверен в своём величии и непогрешимости. А сам даже не замечает, что вокруг него разыгрывается извечная война зла с добром. Некоторые люди утверждают, что управляет нами некая энигматическая сила, которая нас мелочно и постоянно опекает. Другие возражают им, что ничего загадочного в человеческом поведении нет. А ведём мы себя так, как нам обычно не нравится потому, что так вели себя наши родственники-предки. А на самом деле что? Кто мы на самом деле и что есть наши поступки? И почему мы так увлечённо раскачиваемся на качелях добра и зла и позволяем каруселям наших дней морочить себе головы? О, это тайна, над которой задумывается каждый из нас. Особенно, когда неспокойно на сердце.

Как-то утром я сидел в моей полной роскошного беспорядка квартире в утомлённом жизнью кресле (из-за его злобно-пружинной старости мне пришлось подложить под себя целых две подушки!), смотрел в окно и, как обычно, пережёвывал романтически-прагматическую моральную дилемму. За окном приветливо постукивал дождик, но у меня не было никакой охоты выяснять, притворялся ли он таким же тёплым и приятным, как привыкли его описывать поэты, или такой на самом деле. Моя дилемма не обязательно была на тему "неужели меня хотят окольцевать?!" — но явно уклонялась в ту сторону, то есть, пожирала меня здоровенная экзистенциональная хандра. Трудно сказать, пытался ли я отыскать за мокнущими стёклами сущность естества, но это и понятно, если вспомнить, что я самый нелогичный тип в нашем ужасающе логичном мире. Впрочем, что-то меня не туда занесло с объяснениями, ведь логика (с математической точки зрения) наука точная, а я обычно такой… неточный, растрёпанный, если только понимаете, что пытаюсь сказать. Лень и плохое настроение заполняли комнату, как клей… или мёд. Если посмотреть в перспективе, то мёд — не самое худшее, с чем я встретился тогда. Тем более, если мёд экзистенциональный. Со щепоткой безнадёжного юмора. А настроение было паршивое, какая-то война внутри. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Спать, спать, спать! А зачем? Даже хлопнул себя по лбу от злости: "Опять непременные вопросы и переливание из пустого в порожнее!"

И вот тут-то очаровательно-бархатный голосок мне и сказал:

— Ты должен успокоиться и задуматься над тем, что делаешь и почему?

Я не сразу открыл глаза. В квартире не было никого, а значит, голосок мне приснился, и я уже сплю. Но решил оглядеться, вдруг во сне со мной разговаривает мой пёс. Говорил не пёс: на подлокотнике кресла возле моей ладони сидел большущий полосато-коричневый шмель и добродушно улыбался. Улыбался моим лицом, между прочим.

Я сглотнул слюну и кивнул. Ясное дело, пришло ко мне во сне моё лучшее "я", чтобы довести меня до ума и возвратить моей душе внутренний покой. Недаром шмель полосат не по-шмелиному — поперёк, а по-странному — вдоль.

— И что я должен делать?

— Не нервничай, — сказал мой полосатый гость.

— Легко сказать! Ты вот улетишь, а я проснусь и останусь со всеми своими проблемами.

— Наоборот, твои неприятности — и мои тоже. В моих интересах тебе помочь!

— Неприятности — это ко мне! — сказал, попыхивая трубочкой, шмель приятного стального цвета с трёхдневной щетиной на подбородке моего лица. — Ну, что с тобой? Дать прикурить? У меня есть две запасные трубки.

— Вечно ты вмешаешься! — мягко пожурил его полосатый шмель.

— Я же хочу помочь этому бедняге не меньше, чем ты! Кто-то должен защищать его!

Видя их серьёзные физиономии и ещё более серьёзные намерения, я стал жалеть вышеупомянутого "беднягу" ещё больше. Только минуту спустя дошло до меня, что это спасаемое несчастьечко — я собственной персоной.

— Защищать? — между тем хихикнул полосатый шмель, кивая стальному. — От кого? От тебя?

— Нет, от тебя, темнота полосатая!

— Только без хамства! — полосатый шмель погрозил пальцем.

— А ну тебя, знаешь куда?

— Послушайте, — прервал я эту очаровательную беседу, — если вы уже здесь, то давайте все вместе искать решение проблемы?

— С ним? — закричал шмель, которого я про себя стал называть Полосатым. — С этим грубияном?

— С этим лицемером? — вторил ему Стальной, окуривая меня из трубки.

На всякий случай я незаметно сполз с кресла и забрался под стол. Знаю хорошо свой характер, очень легко мне устроить скандал. А тем более с разными сторонами моей натуры.

— Полосатый клоун! — орал между тем Стальной, размахивая кулачками (я ещё попутно удивился, откуда у шмеля кулачки). — Торт тебе на голову. С фруктовой начинкой!

— О-о-о-о! — завыл Полосатый, залитый кремом и джемом. В воздухе запахло кондитерской.

— Великий певец, хе! Бурные аплодисменты!

— Ах, так! Ну, сейчас получишь пирогов с котятами!

Я приподнял край скатерти, которая закрывала мне Стального, чтобы не пропустить появления пирогов. Надеялся, что ни один котёнок не пострадает. Так и случилось. Все они вывалились из пирога на голову несчастного шмеля стального цвета, а потом радостно стали: три котёнка — вылизывать его мохнатую шубку, а ещё два — катать его по креслу, словно клубок ниток. Стальной зашипел, стряхнул с себя котят, и тут же они с Полосатым заняли оборону в противоположных углах комнаты, используя, как оказалось, мебель и утварь, как естественную защиту. Я понял, от чего, когда в комнате засверкала молния, и большая, резная кружка, гордость моей коллекции, разлетелась на тысячу кусочков. Вторая молния поразила старое кресло, выбив из него наружу все пружины, но его я не жалел.

— Эй! Позвольте гражданскому населению покинуть территорию военных действий! — крикнул я, размахивая носовым платком. — А ещё лучше перенесите свой конфликт куда-нибудь подальше от моей квартиры! И если кто-то из вас зацепит мою коллекцию поделочных камней, то ни пироги, ни торты вам не помогут — прихлопну мухобойкой!

— Но, дружище! — крикнул мне Стальной из своего угла. — Это же для твоей пользы! — он торопливо увернулся от очередной молнии.

— Иду за мухобойкой! — предупредил я, осторожно переступая через котят и выдвигая ящик шкафа.